Белым был - красным стал. «Поэта далеко заводит речь (по лирике М
Музыка Дмитрий Селипанов, стихи Марина Цветаева. Фрагмент спектакля "Я ИСКАЛА ТЕБЯ..."
Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!
То шатаясь причитает в поле - Русь.
Помогите - на ногах нетверда!
Затуманила меня кровь-руда!
И справа и слева
Кровавые зевы,
И каждая рана:
- Мама!
И только и это
И внятно мне, пьяной,
Из чрева - и в чрево:
- Мама!
Все рядком лежат -
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?
Белый был - красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был - белый стал:
Смерть побелила.
- Кто ты? - белый? - не пойму! - привстань!
Аль у красных пропадал? - Ря - азань.
И справа и слева
И сзади и прямо
И красный и белый:
- Мама!
Без воли - без гнева -
Протяжно - упрямо -
До самого неба:
- Мама!
Декабрь 1920
Одно из заключительных стихотворений сборника «Лебединый стан», написанного в 1917-1920 годах, и буквально, с исторической точностью отразившего события революции и гражданской войны. Для Марины Цветаевой эти пять лет были тяжелейшим временем: бытовая неустроенность, нужда, смерть младшей дочери Ирины, разлука с мужем - прапорщиком Добровольческой армии Л.Корнилова. Однако идейный замысел Лебединого стана глубже, чем личные мотивы. Это попытка осмыслить революцию, свидетелем которой она оказалась, и тревога за будущее России.
В декабре 1920 года гражданская война в России почти закончилась, настало время подведения горестных итогов…
К. Мочульский писал: «Это причитание - быть может, самое сильное из всего, написанного Цветаевой» (хотя тогда, в 20м году многие вершинные её произведения ещё не были написаны).
Форма - заплачка-причитание.
Связь матери-Руси с сыновьями осуществляется не через разум, не через голос, а «из чрева - и в чрево», это связь глубинная, утробная, во многом иррациональная.
Стон "Мама" вынесен в отдельную укороченную строку. Примета цветаевского стиля -пропуск глагола - придает стихотворению особый драматизм: «И каждая рана: - Мама!»
Если традиционно любой похоронный плач - это некий безответный диалог, то у Цветаевой мать получает отклик - предсмертный стон, но это еще более усиливает безысходность и растерянность Руси, которая не может помочь всем своим детям, убивающим друг друга, спасти их от гибели.
Интонация плача задается уже обращением к адресату причети в начале стихотворения: «Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь». Эта строка отсылает нас к другому цветаевскому стихотворению из «Лебединого стана»: «Белогвардейцы! Белые грузди // Песенки русской». С одной стороны, обыгрывается русская пословица «Назвался груздем - полезай в кузов», так подчеркнута верность долгу. С другой стороны, в народной поэзии сын традиционно ассоциируется с белым грибочком
Из интервью с Шацкой: "- Есть ли в программе номер, который вы исполняете с особенным вдохновением?
- Например, "Ох, грибок, ты мой грибочек". Мне показалось, что по звучанию оно очень напоминает русские народные плачи. Лишь только увидев музыку, напевая про себя, я поняла, что это самый сильный номер в спектакле, кульминация всего действа"
От редакции: На будущей неделе выйдет в свет фотоальбом «Революция и Гражданская война в России. 1917-1922 гг.». Это уникальное издание, в котором представлено более 500 редких фотографий и копий документов, многие из которых публикуются впервые. Инициатором подготовки несколько лет назад выступил петербургский предприниматель и общественный деятель Андрей Михайлович Коротаев . Научную работу по подготовке фотоальбома осуществил коллектив ученых-историков под руководством докторов исторических наук Василия Жановича Цветкова и Руслана Григорьевича Гагкуева . В состав коллектива входили и сотрудники « » доктор исторических наук Андрей Александрович Иванов и кандидат исторических наук Дмитрий Игоревич Стогов , а также главный редактор Анатолий Дмитриевич Степанов , который выступал и в роли координатора проекта.
Издание фотоальбома выполнил издательский дом «Достоинство», который будет заниматься его распространением. Позднее мы сообщим нашим читателям, где можно будет приобрести это издание. Фотоальбом можно будет также купить в редакции « », либо заказать через редакцию, подробности мы сообщим чуть позже.
А сегодня мы предлагаем читателю обращение известного журналиста главного редактора издательства «Достоинство» , опубликованное еще в далеком 1990 году в 6-м номере журнала «Родина», который в ту пору возглавлял Владимир Петрович.
В ответ, как сообщил нам Долматов, «мы получили тогда более 10 000 писем в поддержку этого Обращения и от имени этих десяти тысяч обратились к тогдашнему Президенту страны Б. Ельцину. В ответ - ни слова, тогдашним властям было не до примирения... И каково же было мое удивление, когда в 2005 году в крохотном сибирском селе Карымкары - его и на карте-то не найдешь - я увидел памятный знак жертвам Гражданской войны. Могильная плита - в красном и белом расцветах, на ней - четверостишие М. Цветаевой: "Белым был - красным стал..." Над могилой - высокий крест. Его воздвигли в 2005-м школьники с учительницей истории Лидией Эльзесер. На этом кладбище упокоились более ста односельчан, которых Гражданская война развела по разные стороны баррикады. Учительница рассказала мне, что Обращение в журнале Родина буквально перевернуло ей душу, но для единодушия села потребовалось еще 15 лет».
Это обращение четвертьвековой давности не только не утратило своей актуальности, но и во многом выражает то настроение, которым руководствовались в своих трудах составители фотоальбома.
Все рядком лежат -
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?
Белый был - красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был - белый стал:
Смерть побелила.
М. Цветаева
И вот заросли, а потом и совсем пропали могилы ратников Белого дела. «Белая Гвардия, путь твой высок..» О красных память щедрее - в мраморе, в обелисках. Но сколько и их, красноармейцев, засыпанных хлоркой во рвах и оврагах, брошенных в степи, сожжённых и утопленных?!
Точное число жертв с обеих сторон никогда не удастся установить. Лучшие российские умы гибли тысячами. Они лежат, погребённые и непогребённые, лишённые вечного покоя Братья и сестры, бившиеся некогда в смертельной хватке.
Зачем, Господи?!
Чтобы святое растоптать в прах? Чтобы могилы их поросли бурьяном? Чтобы в генную память народа внедрить вирус братоубийственной бойни?
Коллективизация и голод обошлись в 8-10 миллионов человеческих жизней. С 1930-х по 1950-е годы достреливали тех, кто уцелел от бессудных репрессий и казней.
Мы прошли не через одно испытание, но никогда не выходили из него чистыми, умиротворенными, ибо вели жатву счастья... гильотиной.
Теперь снова задаёмся проклятым вопросом: кто виноват?
Ошиблись все: и те, и эти, и не будем выносить на суд людской спор о том, кто более виновен.
Хватит крови! Пора понять: на розни ничего светлого не построишь, кровь рождает только кровь.
Мы все - люди очень разные. Ленин, Сталин, советская империя - вот те исторические символы и коды, в которых одни наши современники ищут исторические параллели, теоретические концепции и опору для себя.
Но существуют и другие, не приемлющие социализма большевистского толка, да и социализма вообще. Это представители консервативно-почвенного направления, миллионы русских, видящих спасение России в возврате к Православию, империи и монархии. Они тоже ищут себе исторических предшественников, свою почву в различных течениях русской истории, в том числе и в белогвардейской.
Давний спор не окончен, и может вспыхнуть с новой силой.
Не признав прав партнера по диалогу на сосуществование в прошлом, нам не создать гражданского мира в настоящем, не уберечься от новой розни.
Да, две России - Красная и Белая - боролись друг с другом насмерть. Да, одни расстреливали других и не видели возможности компромиссов. Но и те, и другие -наши соотечественники. И потому примиримся. Примиримся с прошлым. Причастим души добру, причастим милосердию, ибо нет во Вселенной более прочной опоры.
С Гражданской войны началось раздвоение России.
Общий памятник павшим - белым и красным - вот то место на Русской земле, откуда вновь начнется соединение этих двух начал.
Погребенные и отпетые, наши Братья и Сестры, перестанут взывать к отмщению, и наша память очистится отдуха гражданских войн.
Мы перешагнули через ненависть к недавнему врагу: обихаживаем могилы немецких солдат, лёгших в нашу землю во время Отечественной войны. Так неужели не сможем подняться над междоусобной борьбой, неужели не справим тризну по своим собратьям?
Верим: настанет день и поднимется печальный обелиск, встанут на четырех его сторонах белые и красные - рядом, со своими знаменами.
Они дрались на четырех фронтах - Северном, Южном, Восточном и Западном, но победы не одержал никто. Но сегодня можно посмотреть друг другу в глаза и протянуть друг другу руки.
Все они - русские, украинцы, белорусы, калмыки, татары... - все были подданными одной Державы. И все - один русский народ.
Историческое примирение - одна из главных задач новой России. И мы призываем читателей, всех людей доброй воли по обе стороны границы поддержать идею создания общего памятника нашим соотечественникам - белым и красным.
Музыка Дмитрий Селипанов, стихи Марина Цветаева. Фрагмент спектакля "Я ИСКАЛА ТЕБЯ..."
Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!
То шатаясь причитает в поле - Русь.
Помогите - на ногах нетверда!
Затуманила меня кровь-руда!
И справа и слева
Кровавые зевы,
И каждая рана:
- Мама!
И только и это
И внятно мне, пьяной,
Из чрева - и в чрево:
- Мама!
Все рядком лежат -
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?
Белый был - красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был - белый стал:
Смерть побелила.
- Кто ты? - белый? - не пойму! - привстань!
Аль у красных пропадал? - Ря - азань.
И справа и слева
И сзади и прямо
И красный и белый:
- Мама!
Без воли - без гнева -
Протяжно - упрямо -
До самого неба:
- Мама!
Декабрь 1920
Одно из заключительных стихотворений сборника «Лебединый стан», написанного в 1917-1920 годах, и буквально, с исторической точностью отразившего события революции и гражданской войны. Для Марины Цветаевой эти пять лет были тяжелейшим временем: бытовая неустроенность, нужда, смерть младшей дочери Ирины, разлука с мужем - прапорщиком Добровольческой армии Л.Корнилова. Однако идейный замысел Лебединого стана глубже, чем личные мотивы. Это попытка осмыслить революцию, свидетелем которой она оказалась, и тревога за будущее России.
В декабре 1920 года гражданская война в России почти закончилась, настало время подведения горестных итогов…
К. Мочульский писал: «Это причитание - быть может, самое сильное из всего, написанного Цветаевой» (хотя тогда, в 20м году многие вершинные её произведения ещё не были написаны).
Форма - заплачка-причитание.
Связь матери-Руси с сыновьями осуществляется не через разум, не через голос, а «из чрева - и в чрево», это связь глубинная, утробная, во многом иррациональная.
Стон "Мама" вынесен в отдельную укороченную строку. Примета цветаевского стиля -пропуск глагола - придает стихотворению особый драматизм: «И каждая рана: - Мама!»
Если традиционно любой похоронный плач - это некий безответный диалог, то у Цветаевой мать получает отклик - предсмертный стон, но это еще более усиливает безысходность и растерянность Руси, которая не может помочь всем своим детям, убивающим друг друга, спасти их от гибели.
Интонация плача задается уже обращением к адресату причети в начале стихотворения: «Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь». Эта строка отсылает нас к другому цветаевскому стихотворению из «Лебединого стана»: «Белогвардейцы! Белые грузди // Песенки русской». С одной стороны, обыгрывается русская пословица «Назвался груздем - полезай в кузов», так подчеркнута верность долгу. С другой стороны, в народной поэзии сын традиционно ассоциируется с белым грибочком
Из интервью с Шацкой: "- Есть ли в программе номер, который вы исполняете с особенным вдохновением?
- Например, "Ох, грибок, ты мой грибочек". Мне показалось, что по звучанию оно очень напоминает русские народные плачи. Лишь только увидев музыку, напевая про себя, я поняла, что это самый сильный номер в спектакле, кульминация всего действа"
Сочинение
Поэзия Цветаевой, чуткая на звуки, различала голоса бесчисленных дорог, уходящих в разные концы света, но одинаково обрывающихся в пучине войны: «Мировое началось во мгле кочевье…». В канун революции Цветаева вслушивается в «новое звучание воздуха». Родина, Россия входила в ее душу широким полем и высоким небом. Она жадно пьет из народного источника, словно предчувствуя, что надо напиться в запас перед безводьем эмиграции. Печаль переполняет ее сердце. В то время как, по словам Маяковского «уничтожились все середины», и «земной шар самый на две раскололся полушарий половины» - красную и белую.
Цветаева равно готова была осудить и тех и других - за кровопролитие:
Все рядком лежат,
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат!
Где свой, где чужой?
Октябрьскую революцию Цветаева не приняла. Лишь много позднее, уже в эмиграции, смогла она написать слова, прозвучавшие как горькое осуждение самой же себе: «Признай, минуй, отвергни Революцию - все равно она уже в тебе - и извечно… Ни одного крупного русского поэта современности, у которого после Революции не дрогнул и не вырос голос, - нет». Но пришла она к этому сознанию непросто.
Лирика Цветаевой в годы революции и Гражданской войны, когда она вся была поглощена ожиданием вести от мужа, который был в рядах белой армии, проникнута печалью и надеждой. Она пишет книгу стихов «Лебединый стан», где прославляет белую армию. Но, правда, прославляет ее исключительно песней глубочайшей скорби и траура, где звучат многие мотивы женской поэзии XIX века.
В 1922 году Цветаевой было разрешено выехать за границу к мужу. Эмиграция окончательно запутала и без того сложные отношения поэта с миром, со временем. Она и в эмиграции не вписывалась в общепринятые рамки. Марина любила, как утешительное заклинание, повторять: «Всякий поэт, по существу, эмигрант… Эмигрант из Бессмертия во Время, невозвращенец в свое время!»
В статье «Поэт и время» Цветаева писала: «Есть такая страна - Бог, Россия граничит с ней, - так сказал Рильке, сам тосковавший по России всю жизнь». Тоскуя на чужбине по родине и даже пытаясь издеваться над этой тоской, Цветаева прохрипит как «раненое животное, кем-то раненное в живот».
Тоска по родине!
Давно Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно
Где совершенно одиноко.
Она даже с рычанием оскалит зубы на свой родной язык, который так обожала:
Не обольщусь и языком Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично - на каком
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст…
Затем следует еще более отчужденное, надменное:
И все - равно, и все - едино…
И вдруг попытка издевательства над тоской по родине беспомощно обрывается, заканчиваясь гениальным по своей глубине выдохом, переворачивающим весь смысл стихотворения в душераздирающую трагедию любви к родине:
Но если по дороге - куст
Встает, особенно - рябина…
Только три точки.
Но в этих точках - мощное, бесконечно продолжающееся во времени, немое признание в такой сильной любви, на какую неспособны тысячи вместе взятых стихотворцев, пишущих не этими великими точками, каждая из которых как капля крови.
В цветаевской лирике 30-х годов звучат разные мотивы, один из сильнейших - тоска по родине, любовь к ней - до боли, до готовности к любой жертве:
Ты! Сей руки своей лишусь,
Хоть двух!
Губами подпишусь
На плахе: распрь моих земля
Гордыня, родина моя!
