Поэт долматовский биография. Все стихи евгения долматовского
Награды
орденами Октябрьской революции, 2-мя Отечественной войны 2-й степени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, орден "Почета", медаль "За Боевые Заслуги" и др. медалями.
Звания
старший батальонный комиссар
Должности
писатель фронтовой газеты "Красная Армия"
Биография
Евгений Аронович Долматовский -советский поэт, прозаик.
Евгений Долматовский родился в семье адвоката, члена коллегии защитников, доцента московского юридического института Долматовского Арона Моисеевича.
В годы учёбы в педагогическом техникуме начал публиковаться в пионерской прессе.
В 1932-34 годах работал на строительстве московского метро.
В 1937 году закончил Литературный институт.
Первая книга лирических стихов Долматовского была опубликована в 1934 году.
Отец Евгения арестован 28 марта 1938, приговорён и расстрелян 20 февраля 1939 (обвинение - участие в контрреволюционной организации).
С 1939 по 1945 год Долматовский в качестве военного корреспондента находился в действующих частях Советской армии.
Участники советско-финской войны 1939-1940.
В 1941 году попал в окружение и был взят в плен, из которого бежал снова на фронт (эти события отражены в повести «Зелёная брама»).
Наибольшую известность Долматовскому принесли написанные на его слова песни («Офицерский вальс», «Песня о Днепре», «Добровольцы» Марка Фрадкина, «Сормовская лирическая» Бориса Мокроусова, «Моя любимая» Матвея Блантера,«Любимый город» Никиты Богословского), многие из которых звучали в популярных кинофильмах («Истребители», «Встреча на Эльбе» и др.).
За свою деятельность Евгений Долматовский был удостоен пяти орденов и ряда других правительственных наград.
Лауреат Государственной премии (1950, за цикл стихотворений «Слово о завтрашнем дне»).
Похоронен Долматовский Евгений на Донском кладбище г.Москва.
Известные песни на стихи Е. А. Долматовского
«А годы летят» (М. Фрадкин) - исп. Петр Щербаков, Валентина Левко, Людмила Зыкина
«А любовь всегда бывает первою» (М. Фрадкин) - исп. Алла Иошпе
«А может быть» (Я. Френкель) - исп. Андрей Миронов
«В добрый час» (М. Фрадкин) - исп. Владимир Бунчиков и Владимир Нечаев
«Венок Дуная» (О. Фельцман) - исп. Эдита Пьеха
«Весна 45-го года» (А. Пахмутова) - исп. Юрий Богатиков
«Взрослая пора» (Я. Френкель) - исп. Иосиф Кобзон
«Возвращение» (О. Б. Фельцман) - исп. Вадим Мулерман
«Воспоминание об эскадрилье „Нормандия-Неман“» (М. Фрадкин) - исп. Марк Бернес, Владимир Трошин
«Всегда и снова» (М. Фрадкин) - исп. Людмила Сенчина и Иосиф Кобзон
«Всё стало вокруг голубым и зелёным» (Ю. С. Милютин) - исп. Вера Красовицкая
«Где ты раньше был?» (Э. С. Колмановский) - исп. Валентина Толкунова
«Добрые приметы» (М. Г. Фрадкин) - исп. Лев Лещенко и Валентина Толкунова
«Дорога на Берлин» (М.Фрадкин) - исп. Леонид Утесов
«Если бы парни всей земли» (В. П. Соловьёв-Седой) - исп. Марк Бернес, Эдуард Хиль, Ринат Ибрагимов
«За фабричной заставой» (М. Г. Фрадкин) - исп. Эдуард Хиль, Валентин Дьяконов
«И на Марсе будут яблони цвести» (В. И. Мурадели) - исп. Владимир Трошин, Виталий Марков
«Комсомольская площадь» (Э. С. Ханок) - исп. Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев
«Комсомольцы-добровольцы» (М. Г. Фрадкин) - исп. Александр Ворошило
«Ласковая песня» (М. Г. Фрадкин) - исп. Людмила Сенчина, Людмила Гурченко
«Ленинские горы» (Ю. С. Милютин) - исп. Иван Шмелёв, Владимир Нечаев
«Лизавета» (Н. В. Богословский) - исп. Борис Кузнецов и Лев Полосин
«Любимый город» (Н. В. Богословский) - исп. Марк Бернес
«Марш выпускников» (Н. В. Богословский)
«Марш советской молодёжи» (С. С. Туликов) - исп. Владимир Бунчиков
«Моя любимая» (М. И. Блантер) - исп. Юрий Гуляев, Виктор Вуячич
«Мы жили по соседству» (М. Г. Фрадкин) - исп. Владимир Трошин и Олег Анофриев
«Нет, мой милый» (М. Г. Фрадкин) - исп. Галина Ненашева, Людмила Гурченко
«Огонёк в твоём окне» (Н. В. Богословский) - исп. Владимир Макаров, Марк Бернес
«Он и она» (В. И. Мурадели) - исп. Нина Пантелеева, Эмиль Горовец
«Офицерские жёны» (А. П. Долуханян) - исп. Майя Кристалинская
«Песня единства» (М. И. Блантер) - исп. Владимир Бунчиков, Георгий Абрамов
«Случайность» (А. Экимян) - исп. Арташес Аветян, Вадим Мулерман
«Случайный вальс» (М. Г. Фрадкин) - исп. Леонид Утесов, Эдуард Хиль, Иосиф Кобзон
«Столица областная» (М. Г. Фрадкин) - исп. ВИА «Пламя»
Основные произведения
Поэзия
Лирика (1934, сборник стихов);
День (1935, сборник стихов);
Феликс Дзержинский (1938, поэма);
Дальневосточные стихи (1939, цикл стихотворений);
Московские рассветы (1941, цикл стихотворений);
Степная тетрадь (1943, цикл стихотворений);
Вера в победу (1944, цикл стихотворений);
Стихи издалека (1945, цикл стихотворений);
Одна судьба (1942-1946, поэтическая трилогия);
Слово о завтрашнем дне (1949, цикл стихотворений);
Песнь о лесах (1949, текст оратории);
Сталинградские стихи (1952, цикл стихотворений);
Добровольцы (1956, роман в стихах);
Кукуруза (19??, поэма);
Последний поцелуй (1967, поэма);
Верность (1970, цикл баллад);
Руки Гевары (1972, поэма);
Чили в сердце (1973, поэма);
Побег (1974, поэма);
Хождение в Рязань (1975, поэма);
Письма сына (1977, поэма);
У деревни «Богатырь» (1981, поэма).
Проза
Зелёная брама. Документальная легенда об одном из первых сражений Великой Отечественной войны (1979-1989).
Литературная критика
Из жизни поэзии (1965)
Молодым поэтам (1981)
1939 - Истребители - «Любимый город»
1941 - Морской ястреб - «Уходит от берега «Ястреб морской»»
1949 - Встреча на Эльбе
1954 - Мы с вами где-то встречались - «Песня Ларисы»
1957 - Екатерина Воронина - «Здесь у нас на Волге»
1958 - На дорогах войны - «Песня о Севастополе»
1958 - Добровольцы - «Комсомольцы-добровольцы» «А годы летят…»
1963 - Мечте навстречу
1964 - Армия трясогузки
1987 - Поэма о сталинградцах. Волгоградтелефильм.
Литературная основа сценария (часть текста фильма).
1958 - Добровольцы - «Добровольцы», роман в стихах.
Персонаж (прототип)
Звезда эпохи - Долматовский.
Награды и премии
орден Октябрьской революции (1975)
два ордена Отечественной войны I степени (12.9.1944; 11.3.1985)
два ордена Трудового Красного Знамени
орден Красной Звезды (29.1.1943)
орден «Знак Почёта» (1939)
Сталинская премия третьей степени (1950) - за стихотворный сборник «Слово о завтрашнем дне» (1949)
Международные премии (1950, 1969)
медаль имени Александра Фадеева (1983)
премия Госкомиздата СССР и Союза писателей СССР имени П. Тычины (1985).
Воспоминания военного корреспондента Евгения Долматовского
«Мы вышли из избы, – вспоминал позже Долматовский, – в которой размещался Военный совет фронта, и тут же узнали, что надо собираться в дорогу. Ночь застала в пути. Эшелон двигался на север. Мы с Фрадкиным оказались в вагоне Политуправления. Там-то и был написан «Офицерский вальс». Композитор и музыковед Юрий Бирюков пишет: «Эшелон шел медленно – от Сталинграда до Ельца суток семь. На всех станциях и полустанках Фрадкин исполнял песню перед бойцами разных эшелонов: перегоняя друг друга, они шли от берегов Волги в тот район, который летом 1943 года прогремел на весь мир, – знаменитая Курская дуга. Под Ельцом авторы уже слышали свою песню, опередившую их с проскочившим раньше эшелоном.
Так и пошел этот вальс кружить по фронтам». «Офицерский вальс» пели на фронтовых концертах многие артисты. Леонид Утесов записал его на пластинку. Предлагаем послушать запись 1943 года, нажав на кнопку с треугольником
На фронтах Великой Отечественной войны песня считалась народной. Ее разучивали друг от друга, поэтому она имеет несколько названий – «Офицерский вальс», «Солдатский вальс», «Случайный вальс» – и бесчисленное количество вариантов. Каждый исполнитель добавлял в нее что-нибудь свое, потому что в этой песне говорилось о том, что дорого и близко каждому человеку – о доме, о мире, о любви и о желании счастья.
Евге́ний Аро́нович Долмато́вский (22 апреля (5 мая) 1915 - 10 сентября 1994) - советский поэт. Автор слов многих известных советских песен.
Биография
В годы учёбы в педагогическом техникуме начал публиковаться в пионерской прессе. В 1932-1934 годах работал на строительстве московского метро . В 1937 году окончил . Первая книга лирических стихов Долматовского была опубликована в 1934 году.
Отец Евгения арестован 28 марта 1938, приговорён и расстрелян ВКВС 20 февраля 1939 (обвинение - участие в контрреволюционной организации). Прах захоронен на территории Донского монастыря в Москве. Реабилитирован 18 декабря 1954. Брат Евгения - Юрий Долматовский - известный советский конструктор автомобилей.
С 1939 по 1945 год Е. А. Долматовский в качестве военного корреспондента находился в действующих частях РККА . В августе 1941-го попал в Уманское окружение и был взят в плен, из которого бежал снова на фронт (эти события отражены в поэме «Пропал без вести» и в воспоминаниях «Было. Записки поэта». Боям под Уманью посвящена военно-историческая документальная повесть «Зелёная брама»). Член ВКП(б) с 1941 года.
Наибольшую известность Долматовскому принесли написанные на его слова песни («Случайный вальс », «Песня о Днепре », «Добровольцы» М. Г. Фрадкина , «Сормовская лирическая » Б. А. Мокроусова , «Моя любимая » М. И. Блантера , «Второе сердце », «Любимый город » и «Лизавета » Н. В. Богословского), многие из которых звучали в популярных кинофильмах («Истребители» , «Александр Пархоменко» , «Встреча на Эльбе»).
Переписывался со многими писателями. По сведениям юриста, члена Союза журналистов РФ Андрея Былкова, Долматовский в своей книге «Было» опубликовал свою переписку с его дедом - писателем Алексеем Алексеевым .
На школьном вечере поэзии выступали поэты Гастев , Решин , Луговской . Во время чтения стихов Луговским один из школьников громко разговаривал. Луговской прервал своё выступление и спросил: «Вам неинтересно или вы можете предложить лучшие стихи?» Последовал ответ: «Да, могу». Луговской вытащил на сцену маленького мальчика лет четырнадцати. «Женя Долматовский», назвал тот себя и прочитал стихотворение. «Ну, это не лучше, - заметил Луговской, - но желаю Вам успеха». (по воспоминаниям Г. Н. Абрамовича)
Известные песни на стихи Е. А. Долматовского
- «А годы летят» (М. Фрадкин) - исп. Петр Щербаков , Валентина Левко , Людмила Зыкина
- «А любовь всегда бывает первою» (М. Фрадкин) - исп. Алла Иошпе
- «А может быть» (Я. Френкель) - исп. Андрей Миронов
- «В добрый час» (М. Фрадкин) - исп. Владимир Бунчиков и Владимир Нечаев
- «В земле наши корни» (А. Пахмутова) - исп. «Песняры»
- «Венок Дуная» (О. Фельцман) - исп. Эдита Пьеха
- «Весна 45-го года» (А. Пахмутова) - исп. Юрий Богатиков
- «Взрослая пора» (Я. Френкель) - исп. Иосиф Кобзон
- «Возвращение» (О. Б. Фельцман) - исп. Вадим Мулерман
- «Воспоминание об эскадрилье „Нормандия-Неман“» (М. Фрадкин) - исп. Марк Бернес , Владимир Трошин
- «Всегда и снова» (М. Фрадкин) - исп. Людмила Сенчина и Иосиф Кобзон
- «Всё стало вокруг голубым и зелёным» (Ю. С. Милютин) - исп. Вера Красовицкая
- «Где ты раньше был?» (Э. С. Колмановский) - исп. Валентина Толкунова , Майя Кристалинская
- «Добрые приметы» (М. Г. Фрадкин) - исп. Лев Лещенко и Валентина Толкунова
- «Дорога на Берлин» (М.Фрадкин) - исп. Леонид Утесов
- «Если бы парни всей земли» (В. П. Соловьёв-Седой) - исп. Марк Бернес, Эдуард Хиль, Ринат Ибрагимов
- «За фабричной заставой» (М. Г. Фрадкин) - исп. Эдуард Хиль, Валентин Дьяконов
- «И на Марсе будут яблони цвести» (В. И. Мурадели) - исп. Владимир Трошин, Виталий Марков
- «Комсомольская площадь» (Э. С. Ханок) - исп. Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев
- «Комсомольцы-добровольцы» (М. Г. Фрадкин) - исп. Александр Ворошило
- «Ласковая песня» (М. Г. Фрадкин) - исп. Людмила Сенчина, Людмила Гурченко
- «Ленинские горы» (Ю. С. Милютин) - исп. Георгий Виноградов , Иван Шмелёв , Владимир Нечаев
- «Лизавета» (Н. В. Богословский) - исп. Борис Кузнецов и Лев Полосин
- «Любимый город» (Н. В. Богословский) - исп. Марк Бернес
- «Марш выпускников» (Н. В. Богословский)
- «Марш советской молодёжи» (С. С. Туликов) - исп. Владимир Бунчиков
- «Моя любимая» (М. И. Блантер) - исп. Юрий Гуляев, Виктор Вуячич
- «Мы жили по соседству» (М. Г. Фрадкин) - исп. Владимир Трошин и Олег Анофриев
- «Нет, мой милый» (М. Г. Фрадкин) - исп. Галина Ненашева, Людмила Гурченко
- «Огонёк в твоём окне» (Н. В. Богословский) - исп. Владимир Макаров, Марк Бернес
- «Он и она» (В. И. Мурадели) - исп. Нина Пантелеева, Эмиль Горовец
- «Офицерские жёны» (А. П. Долуханян) - исп. Майя Кристалинская
- «Песня единства» (М. И. Блантер) - исп. Владимир Бунчиков, Георгий Абрамов
- «Случайность» (А. Экимян) - исп. Арташес Аветян, Вадим Мулерман, Анна Герман
- «Случайный вальс» (М. Г. Фрадкин) - исп. Леонид Утесов , Эдуард Хиль , Иосиф Кобзон
- «Столица областная» (М. Г. Фрадкин) - исп. ВИА «Пламя»
Основные произведения
- Собрание сочинений в 3-х томах. М., Художественная литература, 1989-1990
- Собрание сочинений в 3-х томах. М., Художественная литература, 1978-1979
- Избранные произведения в 2-х томах. М., Художественная литература, 1971
Поэзия
|
|
Проза
- Зелёная брама. Документальная легенда об одном из первых сражений Великой Отечественной войны (1979-1989).
Литературная критика
- Из жизни поэзии (1965)
- Молодым поэтам (1981)
Фильмография
Автор песен- 1941 - Морской ястреб - «Уходит от берега «Ястреб морской» »
- 1941 - Сердца черырех - «Всё стало вокруг голубым и зеленым »
- 1942 - Александр Пархоменко - «Лизавета»
- 1954 - Мы с вами где-то встречались - «Песня Ларисы»
- 1957 - Екатерина Воронина - «Здесь у нас на Волге»
- 1958 - На дорогах войны - «Песня о Севастополе»
- 1958 - Добровольцы - «Комсомольцы-добровольцы», «А годы летят…»
- 1958 - Добровольцы - «Добровольцы», роман в стихах.
- Звезда эпохи - Долматовский.
Награды и премии
- два ордена Отечественной войны I степени (12.9.1944; 11.3.1985)
- орден Красной Звезды (29.1.1943)
- Сталинская премия третьей степени (1950) - за стихотворный сборник «Слово о завтрашнем дне» (1949)
- Международные премии (1950, 1969)
- премия Госкомиздата СССР и Союза писателей СССР имени П. Тычины (1985).
Напишите отзыв о статье "Долматовский, Евгений Аронович"
Примечания
Источники
- Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. - М . : РИК «Культура», 1996. - XVIII, 491, с. - 5000 экз. - ISBN 5-8334-0019-8 .
Ссылки
- Я. Хелемский . (о Евгении Долматовском). «Журнальный зал».
Отрывок, характеризующий Долматовский, Евгений Аронович
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n"ai pas L"honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…
В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
ЕВГЕНИЙ АРОНОВИЧ ДОЛМАТОВСКИЙ (1915-1994), русский поэт, прозаик. Родился 22 апреля (5 мая) 1915 года в Москве. Сын адвоката; учился в педагогическом техникуме, с 1929 года - детский корреспондент пионерской периодики ("Дружные ребята", "Пионер", "Пионерская правда", где в 1930 году состоялась его первая публикация). В 1932-1934 годах по комсомольскому призыву работал на строительстве 1-й очереди московского метрополитена. В 1933-1937 годах учился в Литературном институте им. А.М.Горького.
Начал с маленькой книги стихов "Лирика" (1934), затем, постоянно расширяя объем и проблематику, выпустил сборник "Дальневосточные стихи" (1939), отразившие впечатления Долматовского о командировке в 1938 году на Дальний Восток (в 1939 году награжден редким в те времена орденом "Знак Почета"), "Московские рассветы" (1941), "Степная тетрадь" (1943), "Вера в победу" (1944), "Стихи издалека" (1945), "Слово о завтрашнем дне" (1949; Гос. премия СССР, 1950), "Сталинградские стихи" (1952), "О мужестве, о дружбе, о любви" (1954), "Годы и песни" (1963), "Стихи о нас" (1954), "И песня и стих" (1975), "Надежды, тревоги…" (1977), "Я вам должен сказать" (1984).
Поэзия Долматовского, с 1939 года в качестве военного корреспондента участвовавшего в походе Красной Армии в Западную Белоруссию и в войне с Финляндией, а с 1941 года - в боях с гитлеровцами, во многом питалась фронтовыми впечатлениями, как и его прозаические произведения - повесть "Зеленая брама. Документальная легенда об одном из первых сражений Великой Отечественной войны" (1979-1989), в которой - одной из первых в отечественной литиратуре - рассказана основанная на личном опыте автора, попавшего в 1941 году в окружение и бежавшего из плена снова на фронт, правда о первых страшных месяцах войны и жестокой несправедливости сталинского государства, обвинявшего в предательстве всех советских "окруженцев" и пленников; воспоминания "Было" (кн. 1-2, 1973-1979; окончательный вариант - "Записки поэта"), рассказы и очерки.
Настоящую известность Евгению Долматовскому принесли песни на его стихи, задушевные и лиричные, отмеченные близостью к традиционному русскому городскому романсу и в то же время оживленные свежей образностью, всегда чутко улавливающие боли и радости, ход мыслей и чувств современника - будь то старик-патриот, вступающий в неравную схватку с диверсантами ("Дальняя сторожка", 1939), влюбленный, переполненный весенней радостью бытия ("Все стало вокруг голубым и зеленым…", 1941), солдат, уходящий на фронт ("Моя любимая" - "Я уходил тогда в поход…", 1941), офицер, очарованный кусочком мирной жизни в горниле войны ("Офицерский вальс", другое название - "Случайный вальс", 1943), первый парень на деревне, едущий в город на учебу ("Провожают гармониста в институт…", 1948), или рабочий паренек, ждущий любимую на свидание ("Сормовская лирическая", 1949). Многие песни на стихи Долматовского вошли в популярные кинофильмы ("Любимый город" - фильм "Истребители"; "Эх, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы" - фильм "Пархоменко"; "Тоска по родине" и "Песня мира" - фильм "Встреча на Эльбе"; "Я Земля! Я своих провожаю питомцев…" и "И на Марсе будут яблони цвести" - фильм "Мечте навстречу", и др.); многие воспринимаются как неотторжимый знак времени и даже как народные ("Песня о Днепре" - "У прибрежных лоз, у высоких круч…"), "Ленинские горы", "За фабричной заставой…", "Мы жили по соседству", "Школьные годы"). Даже там, где импульсом для создания текста служила явная или неявная идеологическая установка, сила и искренность поэтического языка, сюжетная изобретательность, версификационная гибкость сообщают текстам поэта художественную выразительность, подкрепляемую нежной или мощной красотой мелодии многих видных отечественных композиторов (в т.ч. Н.В. Богословского , В.П. Соловьева-Седого), работавших с Долматовским ("Родина слышит, родина знает…", Воспоминание об эскадрилье "Нормандия-Неман" - "Я волнуюсь, заслышав французскую речь…", "Если бы парни всей Земли…", "Венок Дуная".
Неподдельным пафосом проникнуты и публицистические, и лирические, и "жизнеописательные" поэмы Долматовского ("Феликс Дзержинский", 1938; "Последний поцелуй", 1967; "Руки Гевары", 1972, о латино-американском революционере Э. Че Геваре ; "Чили в сердце", 1973, о свергнутом военным переворотом демократическом президенте Чили С. Альенде ; "Побег", 1974; "Хождение в Рязань", связанная с есенинскими реминисценциями, 1975; "Письма сына", 1977; "У деревни "Богатырь", 1981) - как и во многом автобиографический стихотворный роман "Добровольцы" (1956, о первых строителях метро), и поэтическая трилогия "Одна судьба" (1947).
Долматовский занимался также литературной критикой ("книги Из жизни поэзии", 1965; "Молодым поэтам", 1981), переводами, редакторской и составительской работой.
Сегодня 100 лет со дня рождения
известного советского поэта-песенника, фронтовика Евгения Ароновича
Долматовского (1915 – 1994). Евгений Долматовский обладал истинно многогранным
талантом. Его проникновенные, гармоничные и лиричные стихотворения – на все
времена. Песни на стихи Евгения Ароновича долгие годы звучали во многих домах
практически ежедневно. Положенные на музыку талантливых композиторов, стихи
Евгения Долматовского стали народными песнями для ряда поколений. Вспомните
хотя бы – «Всё
стало вокруг голубым и зелёным...»
, «Моя любимая»,
«Случайный вальс», «Школьные годы», «Песня о
Днепре», «За фабричной заставой...»
, «Мы жили по соседству»
. Многие песни на стихи Долматовского
вошли в популярные кинофильмы - «Любимый
город», «Эх, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы»,
«Тоска
по родине»
, «Я Земля! Я
своих провожаю питомцев...»
и др.
Довоенные стихотворения Евгения Ароновича были любимыми у фронтовиков. Никто из
бойцов тогда не знал о непростой судьбе автора этих стихотворений.
Евгений Долматовский родился 5 мая (22 апреля) 1915 года в Москве в семье адвоката. Его отец, Арон Моисеевич Долматовский, был юристом, членом коллегии защитников и доцентом московского юридического института. Евгений Аронович был поздним ребенком, и отец рассчитывал на то, что сын будет продолжателем его дела. Но потом по подсказке отца Евгений Долматовский поступил в педагогический техникум.
Стихи он начал писать довольно рано. С 1929 года, во время обучения в педагогическом техникуме, он работал детским корреспондентом в периодических изданиях для пионеров: «Пионерская правда», «Пионер», «Дружные ребята». Именно в «Пионерской правде» в 1930 году состоялась его первая публикация. Евгений Долматовский пошел работать по комсомольскому призыву откатчиком на строительстве метро, с 1932 по 1934 год трудился на строительстве первой очереди московского метрополитена. Работая, он продолжал писать стихи. В 1934 году была опубликована его первая небольшая книга лирических стихов — сборник «Лирика». В 1935 году вышел следующий поэтический сборник под названием «День». В 1933 году Евгений Долматовский поступил в литературный институт, который вскоре был назван именем А.М. Горького, и в 1938 году его закончил.Когда Евгений Аронович учился на последнем курсе, его отец был арестован. Это произошло 28 марта 1938 года. Арон Моисеевич был обвинен в участии в контрреволюционной организации и 20 февраля 1939 года расстрелян. Евгений Долматовский узнал об этом намного позже, после смерти Иосифа Сталина. Отец Евгения Долматовского был похоронен на территории Донского монастыря в Москве и реабилитирован в декабре 1954 года.
В 1938 году Евгений Долматовский был в командировке на Дальнем Востоке. Впечатления об этой командировке он отразил в сборнике «Дальневосточные стихи», вышедшем в 1939 году. Объем и проблематика его произведений продолжали расти. В 1939 году он был награжден орденом «Знак Почета», что для того времени было редким случаем. В 1939 году Евгений Долматовский написал стихи к песне «Любимый город», которая стал настоящим хитом своего времени. Эта песня была написана для фильма «Истребители». В фильме снимались известные тогда актеры: Борис Андреев, Петр Алейников, а также Марк Бернес. Песня должна была быть задорной, показывающей характер истребителей и несущей в себе надежду и веру в прекрасное будущее. Музыку к ней написал Никита Богословский. В 1940 году фильм «Истребители» посмотрели около 27 миллионов человек.
Поэзия Долматовского, с 1939 в качестве военного корреспондента участвовавшего в походе Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину и в войне с Финляндией, а с 1941 - в боях с гитлеровцами, во многом питалась фронтовыми впечатлениями. В годы Великой Отечественной войны Евгений Долматовский стал военным корреспондентом. Всю войну он провел в действующих частях Красной армии. Новая песня Евгения Долматовского «Моя любимая» звучала в эшелонах. Находясь на Украине, во время оборонительных боев Евгений Долматовский попал в окружение и взят в плен. Никто из красноармейцев не выдал поэта немцам, но он понимал, что в любом случае рано или поздно его расстреляют. Ему удалось бежать из плена. Помогала поэту украинка Христина Вербина, которая обеспечила ему убежище на некоторое время. Из плена Евгений Долматовский вернулся на фронт, в состав действующей армии. Все эти события из жизни он отразил в своей повести под названием «Зеленая брама». Повесть была написана в 1979–1989 годах. Это документальная легенда об одном из первых сражений Великой Отечественной войны, в которой - одной из первых в отечественной литературе - рассказана история, основанная на личном опыте автора, попавшего в 1941 в окружение и бежавшего из плена на фронт. В повести рассказывается об ужасе первых месяцев войны и о несправедливом отношении государства к пленным и окруженцам.
Вернувшись на фронт после плена, Евгений Долматовский написал много стихотворений. Особенно популярными стали стихотворения «Ты ждешь, Лизавета» и «Случайный вальс», очень любимые народом. Лучшим произведением Евгения Долматовского в годы войны считается поэма «Пропал без вести», которая представляет собой первую часть поэтической трилогии «Одна судьба», написанной в 1942–1946 годах. В 1949 году вышел поэтический сборник Евгения Долматовского «Слово о завтрашнем дне», отмеченный в 1950 году государственной премией СССР.
Евгений Долматовский известен прежде всего, песнями, написанными на его стихи. Они отличаются лиричным настроением, задушевностью, одновременно близки традиционному городскому русскому романсу и несут в себе свежие образы. Эти песни чутко улавливают мысли и чувства современников поэта, их боли и радости. В песнях на стихи Евгения Долматовского действующие лица близки к народу, как, например, уходящий на войну солдат в песне «Я уходил тогда в поход...» (1941) или вступающий в неравный бой с диверсантами старый патриот в песне «Дальняя сторожка» (1939). Другие примеры: счастливый влюбленный в песне «Все стало вокруг голубым и зеленым...» (1941), восхищенный кусочком мирной жизни офицер («Офицерский вальс», или «Случайный вальс», 1943 год). Песня 1948 года «Провожают гармониста в институт...» рассказывает о деревенском парне, который уезжает в город учиться. Паренек ждет любимую девушку на свидание в песне «Сормовская лирическая» (1949 год).
В 1949 году Евгений Долматовский написал текст для оратории Дмитрия Шостаковича «Песнь о лесах». В дальнейшем им были написаны тексты для многих других произведений Шостаковича, в том числе песни «Родина слышит...» (1950). Многие песни, написанные на стихи Евгения Долматовского, звучали в самых популярных кинофильмах. Это песня «Любимый город» из фильма «Истребители», «Эх, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы» («Ты ждешь, Лизавета») для снятого в 1942 году кинофильма «Александр Пархоменко» режиссера Леонида Лукова. Евгений Долматовский написал песни «Тоска по родине» и «Песня мира» для фильма «Встреча на Эльбе» (1949). В фильме «Мечте навстречу» 1963 года звучали песни Евгения Долматовского «И на Марсе будут яблони цвести» и «Я Земля! Я своих провожаю питомцев...». Художественная выразительность песен Евгения Долматовского подкреплялась красотой мелодий, авторами которых являлись многие известные отечественные композиторы, такие как В.П. Соловьев-Седой, Н.В. Богословский и другие. («Родина слышит, родина знает...», «Воспоминание об эскадрилье «Нормандия-Неман» , «Если бы парни всей Земли...», «Венок Дуная»).
В 1981 году был написан автобиографический стихотворный роман Евгения Долматовского «У деревни «Богатырь». Роман в стихах «Добровольцы» (1956) посвящён поколению ровесников поэта - первым строителям метро и их дальнейшим судьбам. Кроме поэзии, Евгений Долматовский занимался литературной критикой, составительской и редакторской работой, а также переводами. В 1965 году он написал книгу «Из жизни поэзии». В 1981 году вышла его книга «Молодым поэтам». Евгений Долматовский также занимался преподавательской деятельностью, обучая молодых поэтов на собственном примере, также работал с прозой. Помимо повести «Зеленая брама», он написал документально-публицистическую трилогию «Было. Записки поэта» (1973–1988), а также повесть «Международный вагон» (1986).
Евгений Долматовский является лауреатом Сталинской премии третьей степени, которую он получил в 1950 году за стихотворный сборник «Слово о завтрашнем дне» (1949). Кроме того, он был лауреатом множества литературных премий, как отечественных, так и международных, награжден орденами (Орден Отечественной войны I степени, Орден Красной Звезды, Орден Октябрьской Революции, Орден Трудового Красного Знамени (дважды), Орден Знак Почёта и медалями. Ему присуждены Международные премии (1950, 1969). А также Медаль имени Александра Фадеева (1983) и Премия Госкомиздата СССР и Союза писателей СССР имени П. Тычины (1985).
Евгений Аронович Долматовский скончался 10 сентября 1994 года. Он был похоронен на Донском кладбище в Москве.
Вспомним стихи и песни этого замечательного поэта:
Школьные годы
В первый погожий сентябрьский денёк
Робко входил я под светлые своды.
Первый учебник и первый урок -
Так начинаются школьные годы.
Школьные годы чудесные,
Как они быстро летят!
Их не воротишь назад.
Школьные годы.
Вот на груди алый галстук расцвёл.
Юность бушует, как вешние воды.
Скоро мы будем вступать в комсомол -
Так продолжаются школьные годы.
Жизнь - это самый серьёзный предмет.
Радость найдём, одолеем невзгоды.
Встретим на площади Красной рассвет -
Вот и кончаются школьные годы.
Школьные годы чудесные,
С дружбою, с книгою, с песнею.
Как они быстро летят!
Их не воротишь назад.
Разве они пролетят без следа?
Нет, не забудет никто никогда
Школьные годы.
Комсомольцы-добровольцы
Хорошо над Москвою-рекой
Только нам по душе непокой,
Мы сурового времени дети.
Комсомольцы-добровольцы,
Мы сильны своей верною дружбой.
Сквозь огонь мы пройдём, если нужно
Открывать молодые пути.
Комсомольцы-добровольцы,
Надо верить, любить беззаветно,
Видеть солнце порой предрассветной -
Только так можно счастье найти.
Поднимайся в небесную высь,
Опускайся в глубины земные.
Очень вовремя мы родились,
Где б мы ни были - с нами Россия.
Лучше нету дороги такой,
Всё, что есть, испытаем на свете,
Чтобы дома над нашей рекой
Услыхать соловья на рассвете.
Вот так и живём
Вот так и живём, не ждём тишины,
Мы юности нашей, как прежде, верны.
А сердце, как прежде, горит оттого,
Что дружба превыше всего.
И радости встреч, и горечь разлук -
Мы всё испытали, товарищ и друг.
А там, где когда-то влюблёнными шли,
Деревья теперь подросли.
А годы летят, наши годы, как птицы, летят,
И некогда нам оглянуться назад.
Не созданы мы для лёгких путей,
И эта повадка у наших детей.
Мы с ними выходим навстречу ветрам,
Вовек не состариться нам.
А годы летят, наши годы, как птицы, летят,
И некогда нам оглянуться назад.
Моя любимая
Я уходил тогда в поход,
В далекие края.
Платком взмахнула у ворот
Моя любимая.
Второй стрелковый храбрый взвод
Теперь моя семья.
Поклон-привет тебе он шлет,
Моя любимая.
Чтоб дни мои быстрей неслись
В походах и боях,
Издалека мне улыбнись,
Моя любимая.
В кармане маленьком моем
Есть карточка твоя.
Так, значит, мы всегда вдвоем,
Моя любимая.
Случайный вальс
Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука.
После тревог
Спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок.
И далёко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного.
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоём,
Так скажите мне слово,
Сам не знаю о чём.
Будем кружить,
Петь и дружить.
Я совсем танцевать разучился
И прошу вас меня извинить.
Утро зовёт
Снова в поход.
Покидая ваш маленький город,
Я пройду мимо ваших ворот.
Хоть я с вами почти незнаком
И далёко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного.
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоём,
Так скажите мне слово,
Сам не знаю о чём.
Эх, как бы дожить бы...
Ты ждёшь, Лизавета,
От друга привета,
Ты не спишь до рассвета,
Всё грустишь обо мне.
Одержим победу,
К тебе я приеду
На горячем вороном коне.
Приеду весною,
Ворота открою.
Я с тобой, ты со мною
Неразлучны вовек.
В тоске и тревоге
Не стой на пороге,
Я вернусь, когда растает снег.
Моя дорогая,
Я жду и мечтаю,
Улыбнись мне, встречая,
Был я храбрым в бою.
Эх, как бы дожить бы
До свадьбы-женитьбы
И обнять любимую свою!
Любимый город
В далёкий край товарищ улетает,
Родные ветры вслед за ним летят.
Любимый город в синей дымке тает:
Знакомый дом, зелёный сад и нежный взгляд.
Пройдёт товарищ все фронты и войны,
Не зная сна, не зная тишины.
Любимый город может спать спокойно,
И видеть сны, и зеленеть среди весны.
Когда ж домой товарищ мой вернётся,
За ним родные ветры прилетят.
Любимый город другу улыбнётся:
Знакомый дом, зелёный сад, весёлый взгляд.
Весна сорок пятого года
Земля повернулась навстречу весне,
Хорошая нынче погода.
Такою порой вспоминается мне
Весна сорок пятого года.
Проходят года, но не меркнет вдали
И горе, и подвиг народа.
Мы трудной дорогой к победе пришли
Весной сорок пятого года.
А если ты молод и позже рождён,
Прими эстафетою с хода
Победным салютом и первым дождём
Весну сорок пятого года.
Страшна для врагов и светла для друзей
Рабочая наша порода.
Есть в каждой победе твоей и моей
Весна сорок пятого года.
Да будет ракетою ввысь взметена,
В прозрачную высь небосвода
Для всех поколений, на все времена
Весна сорок пятого года.
Комсомольская путёвка
Век двадцатый, год двадцатый.
Объясняю обстановку —
Все на фронт ушли ребята,
Закрывается райком.
Получили дьяволята
Комсомольскую путёвку
И винтовку со штыком,
И винтовку со штыком.
Век двадцатый, год тридцатый —
Ни минуты остановки,
Молодежь спешит в коммуну,
Словно в песне паровоз.
И страна вручает юным
Комсомольскую путёвку
На Магнитку и в колхоз,
На Магнитку и в колхоз.
Век двадцатый, час проклятый, —
Началась бомбардировка,
Защищать страну Советов
Снова юность в бой пошла.
А в кармане, возле сердца —
Комсомольская путёвка
На геройские дела,
На геройские дела.
Век двадцатый — наши годы.
Это — с Будущим стыковка.
Реки хлынули в турбины,
Колосится целина.
Как воззвание о мире,
Комсомольская путёвка
Нашей юности дана,
Нашей юности дана.
Мы жили по соседству
Дождь по бульварам
Листьями метёт.
Милый мой с гитарой
Нынче не придёт.
Мы жили по соседству,
Встречались просто так.
Сама не знаю как.
Я у порога
Простою всю ночь.
Как своей тревогой
Милому помочь?
Жду и гадаю,
Встретимся ли вновь?
Вот она какая -
Первая любовь.
Трудные годы,
Дальние края,
Бури-непогоды,
Молодость моя.
Мы жили по соседству,
Встречались просто так.
Любовь проснулась в сердце -
Сама не знаю как.
Верность
Вы, женщины сороковых годов,
Родившиеся при Советской власти,
Средь вас я знаю многих гордых вдов,
Всегда молчащих о своем несчастье.
Не вышли замуж вновь не потому,
Что так легко в душевной жить пустыне:
Вы сохранили верность одному,
Погибшему на Волге иль в Берлине.
Рассказывали детям вы о нем,
Как о живом, веселом и крылатом.
И на своих плечах держали дом -
Он тесен был и латан-перелатан.
Ушли служить красавцы сыновья,
Вы на свиданье отпустили дочек.
Их вырастила добрая семья -
Не горестные руки одиночек.
Я скульпторов, что лепят монумент,
В котором воплощен Победы образ,
Прошу учесть среди ее примет
И эту невоинственную область
Улыбок строгих, книжек и корыт,
Где столько лет спокойно, величаво
Живет солдат, который был убит,
Его любовь, бессмертие и слава.
* * *
Во второй половине двадцатого века
Вырастает заметно цена человека.
И особенно ценятся мертвые люди.
Вспоминают о каждом из них, как о чуде.
Это правда, что были они чудесами,
Только, к счастью, об этом не ведали сами.
Но живые в цене повышаются тоже,
Это знают —
Особенно кто помоложе.
Дескать, я человек —
Наивысшая ценность.
Но, прошу извинения за откровенность,
В лисах ценится хвост,
В свиньях — шкура и сало,
И в пчеле почитается мед, а не жало.
Человеку другие положены мерки,
Целый мир называет его на поверке.
И цена человека —
Неточный критерий,
Познаваемый только ценою потери.
Велика ли заслуга —
Родиться двуногим,
Жить в квартире с удобствами,
А не в берлоге?
Видеть мир, объясняться при помощи речи,
Вилкой с ножиком действовать по-человечьи?
Тех, кто ценит себя, я не очень ругаю,
Но поймите — цена человека другая!
* * *
Загадочная русская душа...
Она, предмет восторгов и проклятий,
Бывает кулака мужского сжатей,
Бетонные препятствия круша.
А то вдруг станет тоньше лепестка,
Прозрачнее осенней паутины.
А то летит, как в первый день путины
Отчаянная горная река.
Загадочная русская душа...
О ней за морем пишутся трактаты,
Неистовствуют киноаппараты,
За хвост комету ухватить спеша.
Напрасный труд! Пора бы знать давно:
Один Иванушка за хвост жар-птицы
Сумел в народной сказке ухватиться.
А вам с ним не тягаться все равно.
Загадочная русская душа...
Сложна, как смена красок при рассветах.
Усилья институтов и разведок
Ее понять — не стоят ни гроша.
Где воедино запад и восток
И где их разделенье и слиянье?
Где северное сходится сиянье
И солнечный энергии исток?
Загадочная русская душа...
Коль вы друзья, скажу вам по секрету:
Вся тайна в том, что тайны вовсе нету,
Открытостью она и хороша.
Тот, кто возвел неискренность и ложь
В ранг добродетелей, понять бессилен,
Что прямота всегда мудрей извилин.
Где нет замков — ключей не подберешь.
И для блуждающих во мгле закатной,
Опавших листьев золотом шурша,
Пусть навсегда останется загадкой
Рассвет в апреле —
Русская душа!
* * *
Иносказаний от меня не ждите!
Я вижу в них лишь разновидность лжи.
Что думаешь о людях и событьях,
С предельной откровенностью скажи.
Я знаю силу выстраданной правды
И мысли обнаженной и прямой,
И мне противны хитрые тирады,
Рождённые иронией самой.
Испытанный и радостью и болью,
Искавший путь не по чужим следам,
Ни плакать, ни смеяться над собою
И сам не буду и другим не дам.
Колючие
Всегда в порядке, добрые,
Приятные, удобные,
Они со всеми ладят
И жизнь вдоль шерстки гладят.
Их заповедь — смирение,
Их речи — повторение.
Сияние улыбок,
Признание ошибок...
А я люблю неистовых,
Непримиримых, искренних,
Упрямых, невезучих,
Из племени колючих.
Их мучают сомнения
И собственные мнения,
Но сердце их в ответе
За все, что есть на свете.
Не берегут колючие
Свое благополучие,
И сами лезут в схватку,
И режут правду-матку.
А если ошибаются,
Больнее ушибаются,
Чем тот, кто был корыстен
В опроверженье истин.
Не у природы ль учатся
Они своей колючести?
Ведь там, где нежность скрыта,
Есть из шипов защита.
* * *
Люди добрые! Что нам делать
С нашей вечною добротою?
Мы наивны и мягкосерды,
Откровенны и простодушны.
А мерзавцы и негодяи
Видят в этом лишь нашу слабость.
Верно: если душа открыта,
То в нее очень просто плюнуть.
Неужели так будет вечно?
Неужели светлому миру
Не избавиться от негодяйства?
Люди добрые! Что нам делать?
Я вас к подлости не призываю,
Но зову на помощь суровость:
Доброта — лишь только для добрых,
Чистота — лишь только для чистых,
Прямота — для прямых и честных.
А для подлых — ненависть наша:
Надо их же собственной грязью
Беспощадно забить им глотки.
Нам хорошо живётся на земле
Нам хорошо живется на земле,
Мы спор ведем в уюте и тепле.
С веселой и надменной высоты
Двадцатилетья своего,—
Когда все ясно,
Беспрекословно изрекаешь ты,
Что много жертв принесено напрасно.
Вот, например:
Зачем профессора
В трагическом народном ополченье,
Нестройно и смешно крича «ура»,
В атаку шли, забыв свое значенье?
Как мотылек, раздавлено пенсне,
И первый снег не тает на ресницах.
Об осени не помнят по весне,
И тот октябрь уже не многим снится.
Истерзаны осколками леса,
И от полка бойцов осталась горстка.
Они держались только два часа,
На рваном рубеже Солнечногорска.
Лишь два часа!..
...За этот краткий срок
Успели в том пылающем районе
Собрать младенцев, чтобы на восток
Отправить под бомбежкой в эшелоне.
Насколько помню, ты был в их числе.
...Нам хорошо живется на земле!
Напоминаю
Поэт обязан напоминать,
Не по секрету — через печать.
Напоминаю молчащим врозь,
Надувшим губы, глядящим вкось,
Что я их помню — пять лет назад,
Ладонь в ладони, глаза в глаза.
Напоминаю — не без причин,
Тому, кто нынче — высокий чин,
Что путь нелегкий он начинал
С пренебреженья ко всем чинам.
Напоминаю клеветникам
Закон, известный по всем векам,
Что с опозданьем большим, но все ж
В мученьях адских сдыхает ложь.
Напоминаю друзьям своим,
Равно — и старшим и молодым,
Что возраст — это условный счет,
Не поддавайся — не подсечет.
Напоминаю...
И вас прошу
Напоминать мне - пока дышу.
* * *
Одному поколенью на плечи -
Не слишком ли много?
Испытаний и противоречий
Не слишком ли много?
Я родился в войну мировую,
Зналось детство с гражданской войною,
И прошел полосу моровую,
И макуха
Знакома со мною,
И разруха
Знакома со мною.
Старый мир напоследок калечил,
Но убить нас не смог он.
Одному поколенью на плечи -
Не слишком ли много?
А считалось, что только одною
Мировою войною
Вся судьба одного поколенья
Ограничена строго.
Сколько дней я сгорал
В окруженьи,
Сколько лет я бежал
В наступленье -
Не слишком ли много?
Так дымились Освенцима печи,
Что черны все тропинки до бога.
Одному поколенью на плечи -
Не слишком ли много?
Путешественнику полагалось
Два - от силы - кочевья,
Борзый конь, и натянутый парус,
И восторг возвращенья.
Нам - транзитные аэродромы,
Вновь и снова дорога.
И разлук и моторного грома
Не слишком ли много?
Одиссею - одна Одиссея...
Нам же этого мало.
Раз в столетие землетрясенье
На планете бывало.
Трижды видел, как горы качались,
Дважды был я в цунами.
(А ведь жизнь -
Только в самом начале,
Говоря между нами.)
Это б в прежнее время хватило
Биографий на десять.
Если вихрем тебя закрутило,
На покой не надейся.
Только мы не песчинками были
В этом вихре,
А ветром,
Не легендою были,
А былью,
И не тьмою,
А светом.
Равнодушные с мнимым участьем
Соболезнуют, щурясь убого.
Только думают сами -
Поменяться бы с нами местами.
Одному поколению счастья
Не слишком ли много?
А они-то ведь, кажется, правы!
И меняться местами,
Нашей выстраданной славой
Ни за что
и ни с кем
мы не станем!
Ответ на анкету
Что мне нужно для счастья? Признаться,
подобных анкет
Раньше я не встречал в пестроте
комсомольских газет.
И поскольку я возраст читательский ваш
перерос,
Отвечаю робея на этот задорный вопрос.
Что мне нужно для счастья? Во-первых,
мне нужен покой,
Но не тихая гавань! Мне нужен покой
вот такой:
Чтобы всем киприотам спокойно
и вольно жилось,
Чтобы знамя Патриса Лумумбы над Конго
взвилось,
Чтоб выгнал захватчиков гневный
и мудрый Вьетнам,
Чтобы в море Карибском не шастала смерть
по волнам.
Что мне нужно для счастья? Тревога нужна -
во-вторых.
Да такая, чтоб вовсе минут не осталось
пустых.
Надо столько построить, придумать
и изобрести.
Жизнь еще коротка, но уже беспредельны
пути.
Неуемную жадность - как высшую щедрость
прими:
Много нужно иметь, чтоб делиться
со всеми людьми.
Что мне нужно для счастья? Мне -
в-третьих - суровость нужна,
Чтобы гад не прополз в отвоеванные
времена,
Чтоб горел клеветник - чтобы жарился он
не в аду,
А вот здесь, на земле, непременно у всех
на виду.
Пусть для сволочи всякой не хватит
моей доброты.
Человек только тот, чьи глаза на поверке
чисты.
Что мне нужно для счастья? В-четвертых,-
любви глубина.
Не в-четвертых - во-первых! Большая любовь
мне нужна!
Просто доброе слово... Улыбка...
Уверенность в том,
Что, кочуя по свету, прописан я в сердце
одном.
* * *
Я верил в детстве искренне и твердо,
Что мир не существует без меня.
Лишь отвернусь — и очертанье стерто,
Сомкну ресницы — вот и нету дня.
Глаза открою — мир возникнет снова
В цветах и красках.
И всесильно слово.
Но отрочество разом оглушило
Фантазию.
Я начал понимать,
Что все и без меня и есть и было,
Уйдет и без меня придет опять.
А все же не исчезло ощущенье,
Что я устроен чуточку не так,
Как все,
И не могу попасть в крушенье,
Меня минует пуля и сыпняк,
Любимая до гроба не разлюбит,
И мама вечно жить на свете будет...
Со мной считаться не желает время
И обходить не хочет стороной.
То, что могло произойти со всеми,
Безжалостно случается со мной:
Вагоны под откос.
Осколок в темя.
И ни одной поблажки... Ни одной!
Поэт, прозаик.
Родился (22 апреля) 5 мая 1915 года в Москве, в семье адвоката, члена коллегии защитников, доцента московского юридического института Арона Моисеевича Долматовского (1880-1939). В годы учёбы в педагогическом техникуме начал публиковаться в пионерской прессе.
В 1932-1934 годах работал на строительстве московского метро. В 1937 году закончил Литературный институт. Первая книга лирических стихов Долматовского была опубликована в 1934 году.
С 1939 по 1945 год Долматовский в качестве военного корреспондента находился в действующих частях Советской армии. В 1941 году попал в окружение и был взят в плен, из которого бежал снова на фронт (эти события отражены в повести «Зеленая брама»).
Наибольшую известность Долматовскому принесли написанные на его слова песни («Офицерский вальс», «Песня о Днепре», «Добровольцы» Марка Фрадкина, «Сормовская лирическая» Бориса Мокроусова, «Моя любимая» Матвея Блантера, «Любимый город» Никиты Богословского), многие из которых звучали в популярных кинофильмах («Истребители», «Встреча на Эльбе»).
За свою деятельность Евгений Долматовский был удостоен пяти орденов и ряда других правительственных наград. Лауреат Сталинской премии 3 степени (1950, за цикл стихотворений «Слово о завтрашнем дне»).
Долматовский занимался также литературной критикой (книги Из жизни поэзии, 1965; Молодым поэтам, 1981), переводами, редакторской и составительской работой.
призы и награды
Орден Отечественной войны I степени
Орден Красной Звезды
Орден Октябрьской Революции
Орден Трудового Красного Знамени - дважды.
Орден "Знак Почёта"
Медали.
Сталинская премия третьей степени (1950) - за стихотворный сборник «Слово о завтрашнем дне» (1949)
Международные премии (1950, 1969)
Медаль имени Александра Фадеева (1983)
Премия Госкомиздата СССР и Союза писателей СССР имени П. Тычины (1985).
